В самостийном государстве, в одном из самостийных городов, поживал самостийный поп, который имел самостийный неплохой приход и очень веселый характер. И называли его – наш батя Серафим, а матушка Галина–Фимушка. Основное занятие у него было очень ответственное – махание дымодмухаюшей махалкой, при отпевании тех, кому пришла в тягость самостийная жизнь, в самостоятельном государстве, где руководят – самостийный президент и самостийное правительство, которые проводят самостийную политику.

Поп Серафим имел очень веселый нрав и это проявлялось (очень ярко проявлялось), в период причастидейственных самостийных мероприятий, богоугодных для его благообразного лика, выражающего готовность совершать благочестивый поступок, по принятию суспензионной, радостно вздрагивающей жидкости, способной очистить его благочестивый организм, о чем былинно сообщает его фотогеничное выражение благообразно посаженного, на трапециевидной физии, самостийного, с оттенком державной желтизны-пятачково-образного носика и синеразводных окологлазных самостийных пятен, проглядывающих сквозь самостийные окуляры. Во время проведения данных мероприятий, поп Серафим, совместно с мэром самостийного города, Прилипой, отправляются в самостийный городской парк «Александрия» и на какое-то время превращается в самостийного казачка, поочередно катаясь на рябом жеребце, подаренного в день рождения пану Прилипе, его другом-паном Винником.

В одной семье, случилось горе – ушел из жизни дорогой человек. Герой революционных боев на Халхин-Голе, защитник города Ленина. Семь раз водил роту морпехов в штыковую, в одном из боев выдержали пятнадцать яростных атак фашистских головорезов, не верил ни в бога, ни в черта! Несознательные родственники пригласили, для отпевания героя – попа Серафима, отправив для его препровождения автомобиль-«Запорожец», что очень вызвало неудовольствие с его стороны, так как он на «Хонде» разъезжает, у которой не успели заменить колеса с «Росавы». Все с нетерпением ждут попа.

По дому, как заведенный, бегает юнок-вьюнок, которому все нипочем и не поймет он – почему его прадед лежит в деревянной коробке, бабушка плачет. Он играет в любимую игру – «экспроприация по-кармелецки». Рядом стоит его дед, большевик, плотно сжав в скорби губы. А вот и машина приехала. Зашел поп, угрюмый. Юнок-вьюнок никогда не видел такого чуда-юда и спрашивает, - ты пан Бокий? Повеселел поп, так как лестно ему стало, что его записывают в украинство и говорит, - нет, я батя Серафим, а тебя как звать, раб божий? Разобиделся юнок-вьюнок, размахивает пистолетом, который стреляет пластмассовыми шариками и говорит, - ты чего рабом обзываешься? Я тебя, контра, сейчас заэксю, снимай колготы! Дед, дай ему пяткой в челюсть! Испугался батя Серафим. А вдруг попадет не в челюсть, а в очки – как святое писание читать? И говорит, - люди добрые, разъясните дитю, что в моем сане не полагается колготы носить. И агрономом был, и в СБУ подполковником, все галифе не снимаю. Поднял охвостно-примусно-черноватые лапсердачные полы сануставного одеяния, а там вместо галифе – желто-блакитные шаровары. Стушевался поп и говорит, - это матушка Галина в темноте перепутала, так как перегорела «лампочка Ильича» и масло «Олейна» в лампадке закончилось. Извините панове за неверную информацию!

Совсем рассердился юнок-вьюнок и говорит, - ты контра, а я Бумбараш, стрельну пистолетом – попаду в глаз! Испугался поп и давай поддабриваться, - я тебе дам подержать дымодммухающую махалку. – А не обманешь, поклянись? – Честное поповско-иисусхристовское слово! И быстренько потопал к умершему, вынимая из заветно-ритуального ящичка дымдмухающую махалку, окрашенную в самостийный желто-блакитный цвет. Зажег дымовуху, машет и поет, искрометно посматривая на шкафчик – нет ли там живительно-трепещущей, огнеметной жидкости в графинчике, разрисованном шпичко-ковырялочным гербом самостийной державы, с разводами самостийности. Не обнаружил. Закончил литургию. Сгреб 50 гривней и принял приглашение отведать угощения. Принял вещественно-доказательной суспензии, весело стало. Подошел снова к умершему и увидев, как много стоит вокруг героя друзей, пришедших проводить его в последний путь, повеселел еще более, подумав о том, сколько еще много неурытого электората осталось! И запел, голосом с козлинкой, - Ще не вмерла Украина!

Кому горе-горюшко, а попам, панам и кулакам – радость непомерная! Попа за сердце брало, когда мало людей умирало! С законом божьим, а с норовом свиньим!